Чид-Чод

[Гость Эльтебер]

Чид-Чод - памирский дом

Чид (хугни) или чод (рушни)... Таким словом, в отличие от фарсидского "хона", памирцы называют дом. И дом этот, надо сказать, покажется многим из нас специфичным не только по названию.

До сих пор среди горцев Памира сохранилась традиция общественной помощи. Если семья хочет строить новый дом, то объявляется "ашар". Весь кишлак выходит на работу. Мужчины строят, женщины помогают в отделке, готовят пищу. Как говорят сами памирцы: "У нас нет такого, чтобы дом строили отец и его сыновья. Выходит весь кишлак".

Для начала расчищают место под дом. Склоны гор в Памире завалены обломками скал, плоскими каменными глыбами. Показательно название одного из ущелий — Хазору Санг (Тысяча камней). Народ разбирает на земле площадку примерно 10х10 метров и начинает возводить дом. Трамбуется почва, и из плоских камней (многие из них только что покрывали строительную площадку) начинают возводиться стены, скрепляемые глиной. Глину носят молодые в особых конусообразных корзинах за спиной. Работа идет быстро, и вскоре на расчищенной земле возникает коробка дома размером 8х8 метров. Это — костяк будущего чида.

Внутреннее убранство чида

Все внутренние перекрытия, опоры, балки, полы делаются из местной разновидности тополя. У памирских народов есть старый обычай — каждый человек должен в детстве посадить свой тополь. К совершеннолетию, то есть когда новой семье требуется новый дом, его срубают и используют на балки и брусья. Древесина обрабатывается специфичным мотыгообразным топором — маленький, ручной вариант называется теша, а большой, действительно напоминающий более мотыгу, а не инструмент плотника — таш. Однако, несмотря на кажущуюся неудобность пользования таким громоздким и непривычным для нашего взгляда инструментом, местные мастера обтесывают все деревянные детали так, что даже не требуется дополнительная обработка рубанком!

И вот поставлены опоры. Их 5. Древняя зороастрийская символика этих столбов повсеместно вытеснена исмаилитской, однако даже многие простые памирцы помнят значение каждого из них. Основных, древнейших столба — 4. Они символизируют 4 первоэлемента — воду, огонь, землю и воздух. Это Ардвисура Анахита (вода), Озар (огонь), Замед (земля), Мехр (ветер). Возможно, названия этих опор имеют еще дозороастрийское происхождение. Пятый столб появился позднее. Он не символизирует ни одну из стихий и относится к внутреннему миру человека, тем самым закрепляя единство микрокосма и макрокосма. Его называли Суруш (послушание). Помимо защитного характера (Суруш защищает дом от дэвов наряду с огнем домашнего очага), он символизирует и одно из самых почитавшихся у зороастрийцев качеств — внутреннюю дисциплину и послушание. В наше время под влиянием ислама столбы поменяли свое название и теперь они — Мухаммад, Фатима, Али, Хасан и Хусен. Каждым из этих столбов отмечен свой угол дома, а Хасан и Хусен, расположенные по обеим сторонам прохода из дализа (веранды) в основную часть дома, соединены между собой бучкауичем — деревянным резным брусом, в орнаменте которого угадывается зашифрованное имя Ормазда (Hirmetht по-шугнански).

Оригинально и толкование самого имени Ормазда современными памирцами: "Hir" — Солнце, "Metht" — Луна. Их единение — Ормазд.

Внутри квадрата, образованного стенами, вдоль всех 4 стен примерно на 1 метр поднимается софа, которую делают из трамбованной глины и облицовывают досками. Но, тем не менее, каждый из 5 столбов должен покоиться не на этой искусственной возвышенности, а доходить до материкового грунта. Так дом соединяется с носящей его землей.

В каждом углу дома на софе происходит какое-то одно действие. И этот порядок закреплен веками. Так, в одном углу спят, в другом — занимаются рукоделием, в третьем — нянчат ребенка. Примечательно, что столб, который теперь называется Фатима, а ранее звался Ардвисура Анахита, стоит в углу, в котором нянчат и воспитывают ребенка.

Внутреннее убранство чида

Крыша плоская. Ее укладывают на 35 стропилах (17 с одной стороны и 18 — с другой). В крыше делается четырехугольное отверстие — чархона. По старой традиции под ним должен помещаться очаг. Сейчас очаг редко размещается в центре четырехугольного углубления посреди дома. Но окно, тем не менее, не стеклят до сих пор. Красивое оформление некрашеными тополевыми досками имеет вид двух пересекающихся в разных плоскостях квадратов, что, по всей вероятности, имеет уже исмаилитское, а не зороастрийское толкование — четырехугольником можно обозначить написание имени Аллаха, а два пересекающихся четырехугольника, образующих как бы восьмиконечную звезду, являются дважды начертанным именем Творца, которое уже имеет значение сакральной защиты. Через окно проникает в дом естественный свет. Оно же служит простейшими солнечными часами. Двери дома ориентированы на юг, так что определить, который час, можно не сходя со своего места на софе.

В старые времена, когда тяжелая работа отнимала гораздо больше времени и на расчистку места под огород не оставалось сил, крыша также использовалась под огород. На нее таскали плодородную землю из долин и высаживали овощи. Сейчас необходимость в этом отпала, но хозяйственная функция крыши все же сохранилась — на ней сушат урюк, хворост, иногда спят. В случае, если зимой ветрено и идут обильные снега, то над крышей делают небольшой шалашик, позволяющий выйти дыму, но не допускающий сильных задуваний холодного ветра и попадания снега в дом.

Такой дом растет из земли, как и все живое. Он сам живой. Недаром при съемках в Таджикистане или Афганистане кишлаки представляются как бы огромной горой — так, словно бы из-под земли, вырастают дома. И за такой дом люди готовы биться насмерть. Ведь он рожден, но он и рождает. Он жертва — но он и бог. Он — начало и конец жизни любого памирца. Это не 4 стены, пол и потолок панельной квартиры — это свое, священное и родное. Недаром памирцы говорят: "Хочу строить чид. Неудобно в городской квартире".

Войдем в отделанный дом.

Пройдя через веранду-дализ, по краям которой сделана такая же суфа, мы входим в собственно дом: квадратная комната 8х8 метров. В центре традиционно — печь. Раньше ставили кицор (очаг типа тандура), теперь кицор сместился ближе к суфе, а в центр заносят металлическую печку, которую на лето выносят из дома.

Суфа облицована досками. Раньше их не красили. Дерево полировалось тысячами прикосновений, темнело от времени. Теперь краска, доступная раньше лишь очень богатым людям, используется всеми. Небольшая лесенка ведет на суфу шириной примерно 2 метра. На суфе — царство женщины. Тут и комод с мелкими вещами, и рабочее место для шитья, и гахвара (колыбель) для маленького ребенка.

В своем углу за своим столбом собираются женщины. Там они судачат о том-о сем, рукодельничают и нянчат детей. У равнинных таджиков это назвали бы "андарун" — женская часть. И вход был бы отдельный, и даже "хавли" — дворик, разделили бы дувалом на "хавли андарун" — "женский (или внутренний) дворик" и "хавли берун" — "мужской (или внешний) дворик".

Мужчины сидят в другом месте. Там собираются гости, туда проходит мулло, там читают книги или играют в "нев-арташир".

Все определено раз и навсегда. И место в доме, и количество стропил, и резьба на пайванде...

Вы удивитесь, спросите — а как же личная жизнь? Памирцы говорят: "Мы живем так веками. Мы не видим, что происходит в соседнем углу. Его для нас нет". И эта психологическая изоляция сравнима с физической изоляцией комнат в современной квартире. Вся жизнь на виду, все естественно, и никто ничего предосудительного в этом не видит, никто не акцентирует внимания на отдельных деталях. Наверное, потому среди равнинных таджиков и слывут памирцы народом трезвомыслящим, добрым и надежным.

Рядом с домом всегда возникает "инфраструктура" — на горном потоке ставят водяное колесо и кладут огромный каменный жернов. Маленькая мазанка — вот и мельница готова. Приходи с мешком пшеницы, сыпь зерно в отверстие жернова — и выходи с мукой. Этому и учиться толком не надо. А рядом — "холодильник": в потоке укладывают плоские камни так, чтобы получилась камера, открытая только спереди. Вода обтекает ее сверху, снизу и с боков. А в каменном углублении хранятся продукты. Ох, и холодна же вода в реках и ручейках, питающихся от вечных ледников Памирских гор!

У дома — небольшой садик-богча. Отсюда и всем известное "бахча". Несколько плодовых деревьев. Это обязательно. Без такого дерева в семье не сыграешь свадьбу! Ах, как цветут абрикосы по весне! Кишлаки залиты розово-пенной волной живых цветов!

Хозяйство — где-то надо поставить и "хара"-осла, и кормильца — вола-"барзагова". И сложить сено на зиму. И зерно, и дрова. Все, как и везде. Только все это построено, пусть и не так трепетно и любовно, как сам дом, но так же традиционно и надежно.

В общем, все как у людей. И дом, и хозяйство, и рождение, и смерть.

Кружится в бледно-голубом, выжженном (это с земли, а где перевал за 4000 метров — так оно лазуритово-черное!) небе палый золотой лист, оседает на бурливый, вечно бормочущий о чем-то своем поток и несется в пенных волнах до тихой заводи. Там он закружится в своем последнем танце и тихо уляжется среди донных скользких камней. А по весне разлившаяся речка напоит землю и вновь свежими, зелеными листочками покроются деревья на ее берегах. Круговорот жизни и смерти...

И скалой, укрывающей от бурь и невзгод этого вечно кружащегося мира — чид, древний дом под лазуритовым небом древнего Памира.

Алексей Пастухов

http://avesta.org.ru/articles/chid.htm

Фотографии любезно предоставлены веб-сайтом www.chakhma.tajnet.com